Есть такая теория: масштаб любой личности определяется силой чувств, которые она вызывает. Не так важно, любят тебя или не любят, а важно – сколь мощна эта любовь или ненависть. В этом смысле Юлия Латынина в сегодняшней русской литературе, да и журналистике – абсолютный чемпион. Те, кто Латынину любит, считают, что она главный прозаик современности, автор лучшего социально-экономического фэнтези («Вейский цикл»), единственный настоящий летописец чеченских и олигархических войн, самый информированный аналитик и вообще сверхчеловек. Те, кто ненавидит, настолько не стесняются в выражениях, что у человека с менее крепкими нервами слетела бы крыша. Но как раз нервы у Латыниной хорошие, даже слишком.

«Путин не любит решать»

– Предупреждаю сразу: то, что называется интуицией, «животным страхом», пророческим даром и т.д., у меня отсутствует начисто. Поэтому спрашивать меня о прогнозах неинтересно.

– Как раз интересно. Есть ощущение, что на верхах созрело твердое решение устроить оппозиции последнюю осень.

– Решения на верхах нет, в том-то и дело. Владимир Владимирович вообще не любит принимать решения – он предпочитает, чтобы ситуация дозревала сама. У него могут быть желания – это совсем иное. Что касается желаний, которые диктуются его картиной мира – об этой картине мира я некоторое представление имею.

Недавно, общаясь с одним прокремлевским товарищем, я услышала откровение: есть, говорят они, потрясающий компромат на Навального. Он там выходит из госдепа с чемоданом долларов (видимо, на чемодане так и написано: bucks, не кантовать). Но понимаете, нельзя же разместить в Сети! Все серверы в Калифорнии – как размещаем, так через секунду исчезает.

То есть они искренне убеждены, что вся оппозиция финансируется Западом, что Америка не хочет увидеть Россию вставшей с колен, что мы в огненном кольце и т.д. Но это убеждение входит в противоречие с тем, что все их деньги, все дети – вне России, что «список Магнитского» может в любой момент расшириться, что Запад готов, положим, терпеть почти любую внутреннюю политику, но за внешней следит строго. И его не так волнуют кренделя Путина внутри, как его политика в Иране. Вот тут все совсем серьезно. Хотя уже и внутренние российские художества терпят, прямо скажем, с трудом. Вот почему разговоры об уличной войне, о православных дружинах и потасовках с несогласными кажутся мне сильно преувеличенными: у нас, конечно, полно православных фундаменталистов, но от шахидов они отличаются в корне. Весь их религиозный фанатизм – вполне, допускаю, искренний – только с разрешения, с отмашки. А отмашки они не получили: Владимир Владимирович, кажется, сам недоволен этими добровольными помощниками. Они высунулись не вовремя. Таких добровольных помощников очень много: прапорщик, якобы покусанный Каспаровым, чай, тоже был уверен, что получит квартиру. А получил совершенно не квартиру, какой облом!

– Почему, дружины – как раз вовремя. Осенью протестное движение явно вырастет.

– Да? С чего бы? Протест сегодня – дело буржуазии, а у нас в ее росте никто не заинтересован: она сможет выставить те же 100–150 тысяч человек. Я бы сравнила это с распадом урана: распад идет, но цепной реакции нет. А почему? Не набрана критическая масса. Если смотреть в корень, буржуазия количественно росла на Западе главным образом в XVIII–XIX вв., когда от этого роста напрямую зависело существование страны. Если ты слабый – прежде всего экономически, – тебя завоевывали, и всё. Проблема сегодняшней России в том, что буржуазия здесь никому не нужна: власть отлично без нее обходится. Завоевать страну – такого в нынешнем мире не бывает, последним веком покорений и аннексий был двадцатый.

А народ и подавно не заинтересован превращаться в буржуа: ему и так отлично. Зачем вообще шуршать, если в некий момент придет условный Игорь Иванович Сечин и все отберет? И сколько у нас, кстати, населения – чтобы наращивать средний класс? Примерно сто сорок миллионов, из которых сорок – пенсионеры; это самая надежная опора власти, потому что она от нее напрямую зависит и других источников существования не имеет. Еще, кстати, порядка тридцати миллионов детей и подростков и порядка десяти миллионов чиновников, плюс силовики, плюс армия, плюс восемь миллионов клинических люмпенов. Зачем им превращаться в этот средний класс? Свои сто – а повезет, и триста – долларов заработают всегда, а если им захочется, например, тысячу – работодателю легче нанять гастарбайтера. Пусть от меня отвернутся – если еще не – все либеральные друзья, но я считала и считаю гастарбайтеров серьезной проблемой России.

Трудоспособное население страны, по сути, вытесняется условным таджиком, который бесправнее, покладистее и в случае чего послужит для власти щитом. Еще одна проблема – наркотики, и то, что происходит в России, немыслимо ни в какой другой стране. Я сейчас даже не говорю о тех случаях, когда менты торгуют героином – это как раз типично для бардачной диктатуры.

Но вот – любимая моя компания «Фармстандарт». В 2003 году она покупает заводы компании ICN, на которых, в частности, производят кодеиносодержащие препараты – терпинкод, коделак, пенталгин, и тут же эти препараты появляются в списке отпускаемых без рецепта. И в стране начинается «крокодиловая» наркомания. Интересно, я что, должна поверить, что профессионалы, работающие в компании, не знали, кто будет основным потребителем дешевых кодеиносодержащих лекарств? Ребята заняли уникальную нишу – легальной продажи прекурсоров наркотиков через аптеки по демпинговым по сравнению с героином ценам. Я должна поверить, что она занята была случайно? Что когда ребята лоббировали отмену рецептов на кодеиносодержащие и покупали заводы, которые их производят, они рассчитывали разбогатеть на тех, кто много кашляет?

«Мы можем остаться наедине с нефтью»

– Значит, от уличного протеста правильней будет отказаться?

– Кто сказал? Почему надо отказываться от единственной формы протеста, которая на них хоть как-то действует? Не надо только думать, что это быстро приведет к распаду режима. Да и насколько я могу судить по европейской истории, такие режимы чаще заканчиваются в результате верхушечных переворотов – когда вождь теряет адекватность и становится жертвой «своих». Тогда происходит то, что в русской традиции после Павла I называется «апоплексический удар табакеркой».

– Допустим, но есть ли среди этой кремлевской пятой колонны хоть кто-то, на кого могла бы поставить оппозиция?

– На кого из заговорщиков 11 марта 1801 года мог поставить Радищев? Так и вижу, встречаются Радищев и Пален… Нет, здесь оппозиции ловить нечего.

– Значит, при растущей цене на нефть режиму вообще ничего не грозит?

– Когда мне становится грустно, я перечитываю блоги продвинутых конголезцев. В Конго сосредоточено примерно 90 процентов мировых запасов колтановой руды – это прекрасная такая штука, из которой делаются конденсаторы для всякой электроники, для компьютеров, в частности. И каждый борец с капитализмом и империализмом расскажет вам, что бедное Конго эксплуатируют проклятые транснациональные корпорации, чтобы забирать из него колтан. Но вот в чем парадокс: это ведь не Конго нужно производителям компьютеров. Это производители компьютеров нужны Конго, потому что компьютеры-то без Конго как-нибудь будут. А вот Конго без компьютеров… Бедным местным вождям не на что будет покупать автоматы и «Мерседесы».

Представим себе: Израиль наносит удар по Ирану. Это будет такой переломный момент в нынешнем мировом кризисе; где кризис – там обычно начинается война, а нынешний кризис очень глубокий, и не экономический, а цивилизационный. Это кризис западной цивилизации, отравленной всеобщим избирательным правом. Пусть еще раз от меня отвернутся последние либеральные друзья, но я противник всеобщего избирательного права, потому что именно оно развращает и заставляет страну жить не по средствам. Так вот: жизнь не по средствам для Запада кончилась. На новом витке кризиса нефть поначалу взлетит до небес, а потом так же быстро упадет. Опыт показывает, что цену свыше 140 долларов за баррель мировая экономика не выдерживает. Так что вечного роста не будет. Больше того: если кризис будет достаточно серьезен – а при нынешних тенденциях так и получится, – в России все произойдет, как в Конго: нефти хоть жопой ешь, а продать ее некому. И останемся наедине с нефтью.

«Маленькая победоносная октябрьская война»

– Обычно, как мы знаем, в России смена режима редко обходится без внешнего толчка. Что-нибудь подобное грядет? Например, влезем мы в ближневосточный конфликт, Иран ведь близко…

– Думаю, у нас будет свой конфликт. Владимиру Владимировичу очень хочется повесить Саакашвили за яйца. Если будет удар Израиля по Ирану, то вероятность того, что Владимир Владимирович сможет под шумок исполнить это свое желание, экспоненциально возрастет. И предлог для этого будет: после парламентских выборов, намеченных на 1 октября, грузинская оппозиция выходит на улицы с лозунгами «У нас украли победу». Независимо от результатов лозунг будет именно такой. А дальше Бидзина Иванишвили, который, по моему личному мнению, есть просто самый крупный из той череды товарищей, на которых Путин делал ставку – Гиоргадзе, Эбралидзе, Ногаидели, Бурджанадзе – имя им легион, – или та же Бурджанадзе обращается за помощью, к нему спешит некий Кокойты – не обязательно конкретный, опять условный, – и Россия оказывает братскую помощь. Вот этого кремлевские силовики очень хотят. Маленькая победоносная война им жгуче необходима.

И здесь начинаются действительно непредсказуемые последствия: честно сказать, в августе 2008 года я думала, что повторится арабо-израильский сценарий. Но грузинская армия оказалась слаба, а российская армия, оказалось, обладает эффективностью паровоза. Летать он не может, но давит все на своем пути. Оказалась очень эффективная армия в своем роде. Да, она несовременная и не может наносить точечные удары. Но ведь это не проблема России, а? Это проблема тех, по кому неточечные удары наносят. Вон метеорит 65 млн лет назад нанес неточечный удар по динозаврам. Проблема была не метеорита, да? Проблема случилась у динозавров.

Так вот, насчет Грузии – моя теория той войны заключается в том, что Путин всерьез верил, что за Грузией стоят США, и готов был дать задний ход, если бы США сразу дали понять, что поддерживают Грузию. А Буш был просто не в курсе. Саакашвили криком кричал неделю, что на него нападают, но он не то что до Буша, до Райс не мог дозвониться. И вот Путин в Пекине подходит к Бушу и спрашивает: вот, в Грузии насилие, это так? А Буш не в курсе. И чего-то блеет в ответ. Путин думает: «Ага! Буш сдал Грузию». А Буш думает: «Это о чем это он?» Путин наносит удар, до Буша через четыре дня доходит. После этого он звонит Путину, и все заканчивается.

Так вот это я к тому, что если Израиль нанесет удар по Ирану, то Штатам в этот момент будет явно не до Грузии. И российские войска, поборники демократии, войдут в Тбилиси и вернут Бидзине Иванишвили победу на выборах, которая была у него украдена кровавым взбесившимся Саакашвили.

Тогда достигается кратковременное сплочение нации – российской, имею в виду – против внешнего врага и серьезное ужесточение всей политики под предлогом войны, но это входит в противоречие с авуарами. С нашими деньгами на Западе.

– Кстати, Саакашвили ведь не имеет права больше баллотироваться, так что главный раздражающий фактор и сам скоро исчезнет…

– Не исчезнет, потому что партия останется. Не будет Саакашвили – будет Вано Мерабишвили, нынешний премьер. Проблема Саакашвили в том, что он намерен выигрывать выборы честно: в Грузии не будет переворота. У него нет возможности править вечно, по характеру он не Ли Куан Ю, что, может, и жаль…

– Прямо ты либертарианка.

– Я либертарианка, я ничего не знаю про Бога, я верю в эволюцию – со мной неинтересно. Я не люблю всеобщее избирательное право, леволиберальные идеи и правозащитников. Я терпеть не могу дискурс, при котором государство заранее во всем оказывается виновато, даже если против него борются террористы, интриганы, лжецы и подонки. И меня трясет, когда я раскрываю какую-нибудь левую Guardian и читаю там, что вот, мол, в прошлый раз во время разгона демонстрации в Тбилиси было убито четыре человека. Только они забыли упомянуть, что двое из них были задавлены машинами оппозиции, а еще двое полезли на крышу и там погибли от удара током во время дождя.

Это такой тип дискурса: ты должен построить фразу так, чтобы во всем виноватым было правительство – и тогда ты в шоколаде и чувствуешь себя борцом за справедливость, даже если это была демонстрация маргиналов, нанятых за деньги, специально, чтобы ее разогнали.

– Неужели тебе кажется, что Саакашвили идеальный лидер? Грузинская интеллигенция его когда-то обожала, а теперь ненавидит.

– Он не идеальный лидер, но он построил прозрачное государство, в котором коррупция сведена к минимуму. Что до интеллигенции – грузинская интеллигенция прелестна. Серьезно говорю. Она хорошо накрывает стол, отлично провозглашает тосты. Она привыкла, что ее дети учатся в институте у друга Вано или в университете у друга Ладо, что все можно сделать за деньги, что культура будет существовать по-советски, посмеиваясь в кулак над властью и на этой же власти паразитируя. И когда Саакашвили стал строить новое государство, оказалось, что грузинская интеллигенция как класс – это ci-devants. Бывшие. «Ваке – это наша Вандея», – как-то сказал мне один из ближайших соратников Саакашвили. Не скажу, кто, а то его совсем забьют копытами. Ваке – это квартал интеллектуалов и богемы, грузинский аналог Сохо.

«Малина не обманет»

– А российская оппозиция?

– Ее нет. Есть Навальный, которого я готова поддерживать, потому что есть шанс, что он может стать российским Саакашвили. У него есть воля, харизма и организационные способности. Есть еще несколько личностей – не лидеров, а личностей, это другая вещь.

Кудрин – разумный инсайдер. Кудрин не так часто раскрывает рот, но, понятно, министру финансов сказать в лицо президенту: «нельзя столько денег тратить на оборону» – это другой вес слова, когда кто-то бесстрашно обличает снаружи. Собчак, про которую никак нельзя сказать, что ушла в оппозицию, потому что, мол, по жизни лузер. Ну, еще несколько человек. И еще куча маргиналов и фриков, которых никто никуда не выбирал.

У российской оппозиции две проблемы. Первая: не может быть политической оппозиции при Павле I. Табакерка бывает, а оппозиции – нет. И вторая: мечты леволиберального фрика о том, что вот если завтра будут «честные выборы», то Путина не выберут, а его выберут, – это горячечный бред. Не бывает ответственного избирателя в стране, где нет ответственного налогоплательщика. Проведите выборы в стае павианов, и она вся проголосует за альфа-самца, и при этом самые забитые члены стаи будут голосовать «за» с наибольшим восторгом. Голосование значительной части российских избирателей никак не связано с деятельностью коры полушарий головного мозга. Это не значит, что эта часть населения всегда будет поддерживать Путина. Просто перемена ее поведения будет так же нерациональна. Будет то же, что ты наблюдал в Крымске, когда все население вдруг уверовало, что: а) их затопили нарочно, б) жертв тысячи. И никакие рациональные аргументы не действовали.

К сожалению, рациональных людей в России мало. Мы живем в эпоху фантастической российской деградации. Я уже почти не читаю русские книги – все, что я читаю, не считая Интернета и Акунина, написано по-английски. Беда русской реальности даже не в том, что она несимпатична, а в том, что она исчерпана. Все это было, преодолено и повторено. Вот почему новый роман у меня – опять фэнтези: невозможно же больше писать про все это!

– А как называется?

– Вариантов несколько, один из них скромный: «Государь». Но рассказывать пока ничего не буду, потому что это книга большая, далеко еще не законченная и, боюсь, слишком серьезная для сказки. Поэтому на вопрос, над чем я работаю, я предпочитаю отвечать: над дачным садом. Тут еще в прошлом году был лес, почти непроходимый, главным образом бурьян. А теперь тут гортензия, форзиция и штук двадцать кустов малины, которые будут плодоносить пусть не на будущий, а на послебудущий год.

С этим и связаны мои основные надежды – малина, в отличие от власти или оппозиции, ожиданий не обманет.